Стилистика словообразования
Три девицы под окном Пряли поздно вечерком.
А. С. Пушкин

С детства в нашей памяти запечатлелись слова из «Сказки о царе Салтане» А. С. Пушкина: Три девицы под окном пряли поздно вечер­ком... А вы не задумывались над тем, почему поэт назвал своих краса­виц именно так — девицы! Ведь мы бы, наверное, сказали иначе — три девушки, потому что в наше время незамужнюю молодую женщину называют девушкой, а несколько устаревшее слово девица теперь звучит насмешливо... Однако в сказке оно, безусловно, уместно: его употребление создает особый народно-поэтический стиль.

В произведениях А. С. Пушкина можно встретить и другие слова с этим корнем: Послушайте ж меня без гнева: сменит не раз младая дева мечтами легкие мечты, — говорит Онегин Татьяне. А в конце романа поэт пишет: Но мой Онегин вечер целый Татьяной занят был одной, не этой девочкой несмелой, влюбленной, бедной и простой, но равнодушною княгиней... В другом месте автор восклицает: Какая радость: будет бал! Девчонки прыгают заране... Кстати, после­дняя строчка дала повод современникам А. С. Пушкина спорить: можно ли светских барышень назвать девчонками? Критик, осудив­ший поэта за такую «вольность», возмущался и тем, что в другом случае автор романа простую крестьянку назвал девой: В избушке, распевая, дева прядет, и, зимних друг ночей, трещит лучина перед ней. Но великий поэт сознательно употреблял в поэтической речи разговорные и книжные слова как равноправные, выступая против всяких условностей, не боясь оскорбить томных дев и уравнивая с ними в правах простых крестьянок.

Богатство словообразовательных суффиксов в русском языке дало возможность А. С. Пушкину расширить пределы поэтического сло­варя, используя все разнообразие синонимов, имеющих стилисти­ческие различия. И после этого «урока» А. С. Пушкина ни у кого не вызывает сомнения право писателя употреблять в своих произведе­ниях самые различные словообразовательные средства родного языка.

Русская художественная литература дает множество интересных примеров искусного применения словообразования для выражения разнообразных оттенков значений и эмоциональной окраски слов. Еще в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» показано, как в разго­ворной речи употребляются уменьшительно-ласкательные суффик­сы. Фамусов, например, использует их, чтобы выразить расположе­ние к собеседнику (Скалозубу): Прозябли вы — согреем вас; отдушничек откроем поскорее. В иных репликах эти же суффиксы придают речи его ироническую окраску: Будь плохонький, да если наберется душ тысячки две родовых, тот и жених; создают фа­мильярно-непринужденный тон его монологов: Как станешь пред­ставлять к крестишку иль местечку, Ну как не порадеть родному человечку! А вот пристрастие Молчалина к уменьшительно-ласка­тельным словам придает его речи заискивающий оттенок, подчерки­вая его зависимое положение: Ваш шпиц — прелестный шпиц!.. как шелковая шерстка. В монологах же Чацкого слова с оценочными суффиксами выполняют сатирическую функцию: Французик из Бордо; Посмотришь, вечерком Он чувствует себя здесь маленьким князьком.

Н. В. Гоголь с иронией описал увлечение уменьшительно-ласка­тельными словами дам города М, пересыпавших свою пустую речь сентиментальными.восклицаниями:

— Какой веселенький ситец! — воскликнула во всех отношениях приятная
дама, глядя на платье просто приятной дамы.

— Да, очень веселенький. Прасковья Федоровна, однако же, находит, что
лучше, если бы клеточки были помельче, и чтобы не коричневые были крапин­ки, а голубые. Сестре ее прислали материйку: это такое очарованье, которого просто нельзя выразить словами; вообразите себе: полосочки узенькие-узень­кие, какие только может представить воображение человеческое, фон голубой и через полоску все глазки и лапки, глазки и лапки, глазки и лапки...

Фестончики, все фестончики; пелеринка из фестончиков, на рукавах фес­тончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики.

Стилистическое использование выразительных возможностей рус­ского словообразования в творчестве наших лучших писателей было обусловлено и особенностями их стиля, и конкретными художествен­ными задачами при отборе языковых средств. Например, И. С. Турге­нев часто обращался к уменьшительно-ласкательным словам для вы­ражения симпатии, расположения к своим героям. Так, в романе «Отцы и дети» (о Феничке): Она сидела в своей комнатке, как мышонок в норке; с красными детски-пухлявыми губками и нежными ручками; высматривала, как зверек (из колосьев). У него суффиксы подчерки­вают малый размер предметов, их незначительность: Голубь отправился пить в лужицу; Мостик загремел под копытами; Ба­рин присел на скамеечку; низенькое крылечко постоялого двори­ка и т.д. В иных случаях обращение И. С. Тургенева к суффиксам субъективной оценки объясняется иронией по отношению к описы­ваемому: небрежно повязанный галстучек, лаковые сапожки (о Павле Кирсанове), а порой — стремлением придать речи сатиричес­кую окраску: Каждая пчелочка с каждого цветочка берет взяточку (о губернаторе); В одной темной статейке, тиснутой в од­ном темном журнальце (о Ситникове).

Иные стилистические функции выполняет оценочная лексика в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»: она слу­жит основой для создания психологического портрета Иудушки-Кровопивушки, в самом прозвище которого суффиксы субъективной оценки выполняют сатирическую роль. Его речам «ласковые» слова придают слащавость и елейность, которыми он старается прикрыть свое лицемерие и ханжество:

А знаете ли вы, маменька, отчего мы в дворянском звании родились? А все оттого, что милость божья к нам была. Кабы не она, и мы сидели бы теперь в избушке, да горела бы у нас не свечечка, а лучинушка, а уж чайку да кофейку — об этом и думать бы не смели! Сидели бы, я бы лаптишечки ковырял, вы бы щец там каких-нибудь пустеньких поужинать собирали...

Ф. М. Достоевский обращался к ласкательным суффиксам как к сильному средству речевой характеристики героев. В одних случаях эти языковые средства свидетельствуют о нежности, любви героя: Мамочка, мама, раз-то в жизни была ты у меня... Мамочка, где ты теперь, гостья ты моя далекая?.. Только обнять мне тебя и поцеловать твои синенькие глазки («Подросток»); в других — умень­шительно-ласкательные слова передают издевку, насмешливо-иро­нический тон говорящего, как это можно наблюдать в речи следова­теля Порфирия Петровича в «Преступлении и наказании»: Я знаю, он моя жертвочка; Говорит, а у самого зубки во рту один о другой колотятся; Губка-то, как и тогда, вздрагивает; Он у меня психо­логически не убежит, хе-хе, каково выраженьице-то... При изоб­ражении «маленького человека» в романе «Бедные люди» Ф. М. До­стоевский обращается к уменьшительно-ласкательным суффиксам, чтобы показать приниженность своего героя, его жалкую привычку угождать сильным мира сего, поступаясь своим человеческим дос­тоинством. Макар Девушкин обильно пересыпает свою речь уменьшительно-ласкательными словечками: Было мне всего семнадцать годочков, когда я на службу явился; Так знаете ли, Варинька, что сделал мне злой человек?.. А оттого что я смирненький, а оттого что я тихонький, а оттого что я добренький!..; Стыдненько мне было, Варинька!..

Можно было бы вспомнить еще множество примеров стлистического ипользования словобразования в русской классической ли­тературе, свидетельствующего о неисчерпаемых выразительных воз­можностях наших суффиксов. Скажем только еще о Н. А. Некрасове, который показал искусное применение этих языковых средств для создания народно-поэтической окраски речи. Как много их в поэме «Кому на Руси жить хорошо?»: Молчком идут прямехонько, вернехонько По лесу по дремучему; Увидели поляночку; Широкая доро­женька березками обставлена... А в поэме «Орина, мать солдатс­кая»: Ты прости, прости, полянушка! Я косил тебя без времени; Белый плат в крови мокрехонек!; Мало слов, а горя реченька, Горя реченька бездонная...

Как можно заметить по нашим примерам, круг оценочной лек­сики, используемой в художественной речи, все расширялся: у Н. А. Некрасова гораздо разнообразнее и богаче суффиксы субъек­тивной оценки, чем, скажем, у А.С. Грибоедова. А писатели — наши современники ушли еще дальше, в сравнении с классиками XIX века, потому что язык литературы питает сама жизнь, а в живой разговор­ной речи ресурсы словообразования поистине неисчерпаемы.

Современные писатели широко используют разговорные и про­сторечные словобразовательные модели, чтобы отразить речь рабо­чих, крестьян, людей умственного труда, которые в наши дни ценят острое, порой грубоватое, порой шутливое нелитературное слово. Вот примеры из современной художественной прозы: Скоро нас, шоферяг, автошофером заменят! (А. Коробов. «Танк на дороге»); Вот это да! Везуха! (Ф. Абрамов. «Пути-перепутья»). В наше время яркой экспрессией выделяются многие глаголы, получающие сни­женную окраску, благодаря словообразованию: Рая пуганула их (И. Зверев. «Он и она»); Мальчик изо всей силы крутанул колесо (Н. Евдокимов. «Конец ночи»); Пооткормили меня, поотлежался, да и вдругорядь на фронт (В. Белов. «На ростанном холме»); Кор­межка подналадилась (там же); Сгуляли свадьбу (В. Лихоносов. «Родные»); Худяков и вовсе запоглядывал весело (Ф. Абрамов. «Пути-перепутья»).

Иные словообразовательные модели настолько распространены в жаргонах, диалектах, что писатель, позволяющий своим героям их использовать, резко нарушает литературно-языковую норму: «Дай себе передых, парнишша, посиди со мной рядом» (В. Липатов. «Стер­лядь рыба древняя»); «Представляешь, этот парень мне шепнул: «Ос­тавьте братца, и вечер при мне. Будет интер». Что такое «интер»? -Интернациональный клуб моряков» (А. Адамов. «Квадрат сложнос­ти»); «Он в баскет играть любил, а сам невысокий» (Н. Студенкин. «Небо»).

Вам не напоминают выделенные слова те жаргонные «усечения», которыми щеголяют некоторые молодые люди, пренебрегающие литературным языком и объясняющиеся на жаргоне? Ведь «телик», «велик», «мотик» (т. е. телевизор, велосипед, мотоцикл), «нормалёк» — вместо нормально, «туник» — вместо тунеядец — все это подобные же просторечные словообразовательные варианты обычных лите­ратурных слов. Думается, не нужно здесь доказывать, что их упот­ребление засоряет нашу речь.

Однако, если вы думаете, что культуре речи наносит ущерб толь­ко употребление сниженных по стилистической окраске словообра­зовательных моделей, вы глубоко заблуждаетесь. Нашу речь портит, как это ни странно, и немотивированное использование ласковых словечек. Представьте себе юношу атлетического сложения, кото­рый жалуется: «Головка болит; ножку подвернул, гоняя мячик на футбольном поле; немножечко хромаю». Не покажется ли он при этом смешным? 

В популярном журнале «Русская речь» (№5,1985) помещена ин­тересная статья «Как быть вежливым?». В ней рассматриваются раз­личные формулы речевого этикета и приводятся примеры неудачно­го употребления уменьшительно-ласкательных суффиксов в нашей повседневной речи:

У прилавка, в кафе, в поликлинике, у канцелярского стола то и дело прихо­дится слышать:
— Будьте добры, колбаски полкило!

— Два билетика, прошу вас!

— Будьте любезны, подайте два салатика и двое сосисочек.

— Мне справочку заверьте, пожалуйста!

Дежурненькая, номерочек не подскажете?

Указывая на стилистически неоправданное использование умень­шительно-ласкательных слов в этих случаях, профессор Г.Л. Золотова пишет: «В приведенных фразах речь шла не о маленьких предметах (об особых, крохотных билетах, сосисках, номерах), суффиксы не
указывают и на ласковое отношение говорящих к ним, не отражают и большой любви к собеседнику. Просто у некоторых людей есть дур­ная привычка — делать свою речь слишком «вежливой». (Думается, что к вам это не относится.)

Журналист вправе употребить в фельетоне оценочные суффик­сы, чтобы придать речи насмешливо-ироническое звучание. Посмот­рите, как это делает один из современных авторов: Ну до чего же мы все хорошие! До чего красивые и опрятные! И вон тот, который старушку локотком отодвинул, а сам вместо нее в автобус сел.

Давайте же учиться использованию русских словообразователь­ных ресурсов только на положительных примерах!

А пока поупражняемся в употреблении различных суффиксов, показывающих неисчерпаемые возможности нашего языка.

Какие суффиксы можно добавить к существительному кот? А вот какие: котик, котичек, коток, коточек, котя, котяра, котишка. А к прилагательному белый? Беленький, белехонький, белешенький, беловатый, белесый. А к глаголу бегать? К глаголу легче прибав­лять приставки: в сочетании с другими средствами словообразова­ния они создают яркую экспрессию: добегаться, убегаться, отбе­гаться, избегаться, выбегаться.

Теперь поиграйте в суффиксы и приставки, показав возможнос­ти русского словообразования на примерах слов дом, берег, ветер, голос, мальчик, дед, бабка, старик, жена, говорить, гулять, сме­яться, близко, хорошо.

Если к каждому из этих слов вы подберете пять-шесть родствен­ных слов с различными суффиксами и приставками, значит, вы не­плохо владеете русским языком!




Источник: http://www.ozon.ru/context/detail/id/3064825/?partner=mvg2327303
Категория: Беседы | Добавил: lik-bez (06.02.2012)
Просмотров: 6911 | Теги: художественно-выразительные средств, стилистика, троп, словообразование