Метонимия служит источником образности. Вспомним пушкин­ские строки: Янтарь на трубках Цареграда, Фарфор и бронза на столе И, чувств изнеженных отрада, духи в граненом хрустале. Здесь поэт использовал название материалов для обозначения сде­ланных из них предметов при описании роскоши, окружавшей Оне­гина.

Конечно, этими хрестоматийными строчками далеко не исчер­пываются случаи метонимии у А. С. Пушкина. Этот троп лежит в основе многих его замечательных образов. Например, к метонимии прибегал А. С. Пушкин, рисуя «волшебный край» театральной жиз­ни: Театр уж полон; ложи блещут; Партер и кресла — все кипит; создавая картины русского быта: ...И жаль зимы старухи, И, прово­див ее блинами и вином, Поминки ей творим мороженым и льдом. Подобных примеров подлинно художественного применения тропа у Пушкина множество.

Как стилистический прием метонимию следует отличать от мета­форы. Для переноса названия в метафоре сопоставляемые предме­ты должны быть обязательно похожи, а при метонимии такого сход­ства нет, художник слова опирается только на смежность предметов. Другое отличие: метафору легко переделать в сравнение с помощью слов как, вроде, подобно. Например, бахрома инея — иней, как бах­рома, сосны шепчут — сосны шумят, будто шепчут. Метонимия такой трансформации не допускает.

Метонимию можно встретить не только в художественных произ­ведениях, но и в нашей повседневной речи. Мы говорим: класс слу­шает, люблю Есенина, слушал «Онегина». Разве не приходится иног­да отвечать на «усеченные вопросы»: Вы были у Ермоловой (имеется в виду Театр имени Ермоловой); Он во Фрунзе учится (то есть в училище имени Фрунзе); Касса работает? А вот такие же «усечен­ные» сообщения: Мы познакомились на картошке; Весь пароход сбежался; Вальс-фантазию исполняет Дом культуры. Подобные метонимические переносы возможны лишь в устной речи. Однако в сочинениях неудачные метонимические переносы названий порож­дают досадные речевые ошибки: «В это время писатель и создал свою «Мать»; «Герой решил летать на костылях». Подобный «лако­низм» в выражении мысли приводит к неуместным каламбурам, и читатель не может сдержать улыбку там, где текст требует совсем иной реакции...

К метонимии очень близка и представляет своеобразную ее раз­новидность синекдоха, которая состоит в замене множественного числа единственным, в употреблении названия части вместо целою, частного вместо общего, и наоборот. Например, на использовании синекдохи строится выразительность речи в отрывке из поэмы А. Т. Твардовского «Василий Теркин»: На восток, сквозь быт и копоть, Из одной тюрьмы глухой По домам идет Европа, Пух перин над ней пургой. И на русского солдата Брат-француз, британец-брат, Брат-поляк и все подряд С дружбой будто виноватой, Но сердеч­ною глядят... Здесь обобщенное наименование Европа употребляется вместо названия народов, населяющих европейские страны; един­ственное число существительных солдат, брат-француз и других заменяет их множественное число. Синекдоха усиливает экспрессию речи и придает ей глубокий обобщающий смысл.

Однако и этот троп может стать причиной речевых ошибок. Как понимать, например, такое заявление: «В нашем кружке ведется се­рьезный поиск: ребята создают интересные модели. Но не хватает рабочих рук: у нас их пока только семь»!