Звукопись
Полночной порою в болотной глуши 
Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши.

Поэты часто стараются в звучании стиха передать «музыку» жиз­ни, реальные «голоса» природы. Вам не кажется, что в нашем эпиг­рафе (это двустишие из стихотворения К. Д. Бальмонта «Камыши») доносится «шепот» сухих листьев этих болотных растений?

Художники слова давно заметили, что повторение шипящих зву­ков в русском языке напоминает шум, шуршание, тихие шорохи вет­вей... Во всяком случае, так нам кажется.

Конечно, чтобы услышать в поэзии эти «волшебные звуки», нуж­но обладать воображением, потому что звучание речи не может с абсолютной точностью повторять реальные «голоса» из мира ве­щей, животных, растений. Но язык выработал свои приемы для отра­жения этих слуховых впечатлений.

Среди хорошо известных нам слов есть особые — звукоподража­тельные, они обозначают различные звучания: шуршать, хрустеть, тикать, булькать, цокать, шипеть, чирикать, каркать и т. п. Мы часто употребляем их без особого стилистического задания. Однако эти же слова используются писателями, чтобы воссоздать те или иные звуки: тихоструйное треньканье балалайки (Н. В. Гоголь); и хруст песка, и храп коня (А. Блок); слуховые впечатления: зенькал звоно­чек и тарабарил с деревьями гром (А. Белый). Фонетическую вы­разительность звукоподражательных слов можно усилить, подби­рая созвучные им другие слова: Довольный праздничным обедом, сосед сопит перед соседом (А. С. Пушкин); Вот дождик вкрадчи­во прокрапал (А. Твардовский); Морозом выпитые лужи хрустят и хрупки, как хрусталь (И. Северянин).

При столь искусном фонетическом подборе лексики мы можем уловить «звуковые образы», которые создает поэт «музыкой слов». Однако напрашивается вопрос: а не помешает ли это благозвучию речи? Ведь в ней повторяются созвучия, слоги.

Опасения напрасны: если поэт «рисует звуками» шкую-то кар­тину, их перекличка эстетически оправдана. Кстати, М. Горький учил молодых писателей избегать шипящий звуков лишь там, где «они не звукоподражательны». Если же поэт обращается к звукозаписи как к стилистическому приему, стараясь придать речи особую фонетическую выразительность, то повторение гласных, соша>сных стано­вится сильным источником образности. В этом случае чем больше звуков вовлекается в «перекличку», тем лучше: поэтические строки с яркими звуковыми повторами приносят наибольшее удовлетворе­ние нашему эстетическому чувству.

Поэты знают этот секрет восприятия стихов и подбирают слова, сходные в фонетическом отношении. Вспомним знаменитые стро­ки из «Евгения Онегина»: В райке нетерпеливо плещут, И, взвив­шись, занавес шумит; А Петербург неугомонный уж? барабаном пробужден. Или из лирики С. Есенина: Гой ты, Русь моя родная!
Хаты — в ризах образа. Не выдать конца и края. Только синь сосет глаза...

Достичь такой гармонии не просто, и поэты много трудятся, ра­ботая фоникой, т. е. звуковой организацией речи. Об этом можно судить, изучая их черновики. Например, рукописи А. С. Пушкина отразили его стилистическую правку, свидетельствующую о неустанном поиске поэтом наиболее яркого звукового выражения мысли. Сравните:

Черновые наброски

Морозной пылью серебрится 
Его соболий воротник...

Сквозь печальные туманы 
Пробирается луна...

И горек был холодный их привет

Любви печальную тревогу
Я слишком, может быть, узнал.

Печатный лист


бобровый воротник

Сквозь волнистые туманы


небратский их привет

Любви безумную тревогу
Я безотрадно испытал.


Чего же добиваются поэты, неустанно шлифуя фонику? Ведь далеко не всегда звуковые повторы в этих случаях продиктованы звукоподражанием. Действительно, искусная фонетическая организация речи не обязательно бывает обусловлена конкретной задачей передать какие-то реальные звуковые впечатления. Поэта часто увлекает просто красота звучания речи, в которой гармонически повторяются музыкальные созвучия. Вслушайтесь в эту «музыку»: У Черного моря чинара стоит молодая... (М. Ю. Лермонтов); Белая береза под моим окном Принакрыласъ снегом, точно серебром (С. Есенин). Разве вам не нравятся эти красивые звуковые повторы?  

Есть целая наука об искусстве звуковой организации стиха, описание различных «узоров» из повторяющихся звуков, которыми можно украсить поэтическую речь. Простейшие из них —  аллитерация, то есть повторение согласных, и ассонанс — повторение гласных. Попробуйте узнать их в таких, например, хорошо известных отрывках: Быстро лечу я по рельсам чугунным, Думаю думу свою. (Н. А. Некрасов); Задремали звезды золотые, Задрожало зеркало затона... (С. Есенин).

Ассонанс на У особенно заметен в конце приведенного отрывка из «Железной дороги» Н. А. Некрасова (у-у-у-у), а у С. Есенина аллитерацию на З трудно не увидеть, потому что этот звук начинает каждое слово (это тоже стилистический прием — единоначатие, или анафора).

Иногда поэт настолько увлекается инструментовкой (ассонансами, аллитерациями), что использует только слова определен­ного звучания. Такова, например, фоника стихотворения К. Д. Баль­монта «Челн томления»;

Вечер. Взморье. Вздохи ветра. 
Величавый возглас волн. 
Близко буря. В берег бьется 
Чуждый чарам черный челн.

Чуждый чистым чарам счастья, 
Челн томленья, челн тревог 
Бросил берег, бьется с бурей, 
Ищет светлых снов чертог.

Хотя автору и нельзя отказать в мастерстве, но подобная звуковая организация речи не может не казаться искусственной, а всякое на­силие над языком наносит ущерб художественной форме: «игра в звуки» нас отвлекает, и мы не можем серьезно углубиться в содержа­ние произведения.

Владимир Маяковский иронизировал по поводу звукописи в по­эзии Бальмонта и вскоре после выхода в свет сборника его стихов написал на «Камыши» пародию, в которой аллитерации наш обыг­рываются в шутливых строчках:

«Пустяк у Оки»: ...Нежно говорил ей — мы у реки шли камышами: Слышите: шуршат камыши у Оки. Будто наполнена Ока мышами...

С. Я. Маршак еще более резко осмеял поэта, преувеличивающе­го значение звукописи, в эпиграмме:

Без музыки не может жить Парнас. 
Но музыка в твоем стихотворенье 
Так вылезла наружу, напоказ, 
Как сахар прошлогоднего варенья.

Из этого, конечно, не следует, что всякое обращение к звукописи рискованно для поэта. Искусство совершенного звукового выражения мысли заслуживает и внимания, и вдумчивого анализа. Большие по­эты всегда старались подкрепить звукописью образность речи, при­дать особую убедительность описанию, усилить эмоциональность лирических строк. Не случайно в высокохудожественных произведе­ниях особенно выразительно звучание наиболее совершенных отрыв­ков. Вспомните «Евгения Онегина». Кто не восхищался гармонией в таких, например, описаниях:

Настанет ночь; луна обходит 
Дозором дальний свод небес, 
И соловей во мгле древес 
Напевы звучные заводят...

Укажите в этих строчках повторяющиеся звуки, и вы увидите за­мечательные аллитерации, ассонансы. Ими поэт выделяет наиболее важные для него слова, усиливает их звучание. Разве можно этого не заметить в таких, например, строчках: Ей рано нравились романы; Как он язвительно злословил; И раб судьбу благословил; Почтил он прах патриархальный; Чья благосклонная рука потреплет лавры старика?

В таких случаях звукопись выполняет важную смысловую функ­цию: она помогает нам расставить логические акценты. Этот секрет фоники знают все поэты, не только А. С. Пушкин. Обратимся к дру­гим авторам.

Как усиливают звуковые повторы идейно важные слова, напри­мер, в речи жены декабриста Трубецкого в поэме Н. А. Некрасова «Русские женщины»: Нет! Я не жалкая раба, Я женщина, жена! Пускай горька моя судьба — Я буду ей верна! А вот другой отрывок из этого же произведения, где звукозапись подчеркивает образность речи: Байкал. Переправа — и холод такой, Что слезы в глазах за­мерзали...

Не думайте, что тонкости звуковой организации речи доступны лишь поэтам прошлого века, которых мы так часто цитируем. Ху­дожники слова, отражавшие в стихах бурные события нашей рево­люционной эпохи, проявляли не меньший интерес к звукописи. Прав­да, они искали в ней новые выразительные возможности.

Владимир Маяковский особенно любил резкие, жесткие созву­чия. Кто не помнит его знаменитые строки поэмы «Во весь голос»:

Поэзия —
та же добыча радия. 
В грамм добыча,
в год труды. 
Изводишь
единого слова ради 
тысячи тонн
словесной руды.

Выразительность слов, скрепленных звукописью, Маяковский подчеркивал и графически, располагая стихи «лесенкой».

Пролетарский поэт, боровшийся с «гладкосочинительством», со­знательно подчеркивал звуковой инструментовкой непоэтические, грубые слова:

Мой стих
трудом
громаду лет прорвет 
и явится
весомо,
грубо,
зримо, 
как в наши дни
вошел водопровод, 
сработанный
еще рабами Рима.

Глубоко заблуждаются те, кто думает, что «неэстетические» со­звучия в поэзии В. Маяковского были следствием пренебрежения к стилю. Поэт много работал над языком своих произведений, и такой звуковой подбор слов отвечал его художественной установке.

Высокохудожественным образцом гармонического слияния зву­ка и слова может быть поэзия А. Т. Твардовского. Приведем только один пример тонкой звукописи в его описании сенокоса. Обратите внимание на ассонансы и аллитерации в этих стихах и посмотрите, каких звуков старается не употреблять поэт, изображая «музыку» работы косарей:

Покос высокий, как постель,
Ложился, взбитый пышно,
И непросохший сонный шмель
В покосе пел чуть слышно.
И с мягким махом тяжело
Косье в руках скрипело.
И солнце жгло,
И дело шло,
И все, казалось, пело:
Коси, коса,
Пока роса,
Роса долой —
И мы домой.

У современных поэтов звукопись остается таким же благодатным источником выразительности речи.



Источник: http://www.ozon.ru/context/detail/id/3064825/?partner=mvg2327303
Категория: Беседы | Добавил: lik-bez (01.04.2012)
Просмотров: 10897 | Теги: звукопись, фоника, стилистика